Отзывы

Самый бюджетный представитель Гуандунских улунов оказался немного "недо..." Ферментация сильнее чем у Я Ши Сян, но слабее Ми Лань Сяна. Вкус на первых двух проливах был неплох, но вместо раскрытия к третьему сошел на нет. Ни экспозицией ни температурой не удалось добиться ни "коньячности", ни "сладости" более дорогих собратьев. Подозреваю, что чай скорее про завривание в кружке, чем проливами. Рекомендую взять немного более дорогой Ми Лань Сян Дан Цун, там все совсем по другому.

Такой же неповторимый и атмосферный, как дух китайской мифологии. Прогретый огнем, что так чувствуется, как только открываешь банку. Грецкий орех, чернослив, свежий ржаной хлеб, цветочный мед, чуточку неуловимой ягодной кислинки и язык плещется в райском прудике. Яркий, бархатный вкус и аромат чая наполняют не только тебя сочностью, но и вся комната превращается в благоухающий цветок, а ты как пчела собираешь вкусный и сладкий нектар носом. В сухом виде, чайные длинные скруточки темно-коричневого цвета, пропитанные хлебно-медовым ароматом, при теплом дыхании заставляют закрыть глаза и представить, что ты где-то в провинции Китая и идешь на запах, уже заваренного, чайным фермером Ци Ланя. Температура воды выбралась методом проб и ошибок. В первый раз 90 градусов дали ему только вздохнуть. Чай выдержал первых три пролива, а дальше я уже не чувствовала его сладость и пряность. 80 градусов – это его температура, они по-настоящему дают почувствовать весь букет, описанный выше. В голове сохраняется вкус, а язык сохраняет долгое, немного вязкое и теплое послевкусие. Улун прожарен так, словно целая семья опытных в прожарке фермеров, разрабатывала технологию несколько веков. В нем все так, как хотелось. Он такой, каким ожидался быть.

«You never can tell» – ты был прав, Чак! Ночной клуб. Двое. Его галстук не достает до линии ремня. Ширина ее брюк загораживает вывеску «Ice cream». «Я хочу танцевать, хочу победить и хочу этот трофей». Рок-н-ролл! Драйв, энергия, возбуждение! Впереди вся ночь, и никто не сможет их перетанцевать. Разве что ты?

Если полушутя провести интересные и не совсем уж безмозглые параллели между чаем и наиболее похожим на него искусством (музыкой, конечно), можно случайно породить маленькую, но увлекательную игру. Если же затем попытаться заземлить эту игру, придать ей капельку веса, то начать придётся с основ, а не с облачных ассоциаций, обрывков и сочетаний. Что там у нас: «чёрный» плюс зелёный? великолепная шестёрка и шен-вратарь? многогранник, стремящийся к кругу? Не на всё можно наложить музыкальное отражение (например, попробуйте свести к унылой дихотомии не то что всё музыкальное искусство, а хоть один стиль), но вот с классической шестицветной схемой выходит довольно интересно. Очень, очень огрубляя, можно рассечь музыку на популярную, академическую и народную — во всяком случае, если рассекать из XXI века и под эгидой нахватавшихся по верхам. Тогда в популярную сразу уходят красные и шу, а в фолк — зелёные, белые (и в некотором роде шены, хотя про этих позже). «Академу» остаются улуны и жёлтые; ещё разумнее вроде бы посчитать за классику просто дорогой и/или церемониальный чай, но в нашей сверхупрощённой вселенной это пока неважно. И тут же понятно, чем станет Дянь Хун — само собой, The Beatles: все знают, все пробовали, хотя бы невольно, хотя бы в стиле «Рабинович напел»; любить при этом необязательно. У классики есть свои замордованные Те Гуаньинь и Да Хун Пао, от «Лунной сонаты» до «Зала горного короля» и «Времён года». Народная же музыка, если ей не ставить палки в колёса, а только при надобности оснащать технически, докапывается до основания: минимум обработки — максимум воздействия, ровнёхонько белый чай и группа «Троица». Что приятно в этой схеме — сюда, меж её узлов, легко ложится и ходовая погребень, будь то полка супермаркета или просто ультрадешёвый сегмент для реальных пацанов (по аналогии с тем, что отнюдь не прозрачным ручьём струится с радиостанций); и в хорошем смысле маргинальные штуки не для всех вроде хей ча, который станет то ли блэк-металом, то ли авангардным джазом; и нечайные забавы по типу копчёного иван-чая, то есть тёрнтейблизм и прочие диджей-микс-упражнения, реплицирующие музыку, а не (с ровно тем же уровнем оговорок) создающие её. Естественно, есть масса образцов, для которых эту своего рода триангуляцию сделать ох как непросто, от пережаренных тайваньцев до «белого пуэра», от готик-кантри до высоколобой электроники, но тем интереснее призадуматься. На чём можно всерьёз запнуться — это на шенах: из цветовой схемы они выпадают, технологически растянуты по всей шкале сложности, да и отголоски их могут всплыть вообще где угодно. Но учитывая древность сути пуэра, самой вкусной аналогией станут полиритмия и полифония, корнями уходящие в дремучие дали. Даже средний шен может многократно сменить личину за десяток проливов — это ли не музыкальный поток сразу из нескольких поменьше? И если расковырять эти самые корни — • если узнать, как издавна существовавшая в Африке полиритмия в 60–70-е обрела второе дыхание с изобретением афробита, а затем и третье, экстраполировавшись на Запад, от Talking Heads до Arcade Fire; • если прикоснуться к пьянящим звукам индонезийского гамелана; • если услышать знаменитые болгарские хоры, албанскую полифонию или тувинское горловое пение; • если, на худой конец, оценить, как группа System of a Down посреди долбёжки ломаными ритмами пытается воскресить армянский фольклор, — вот тогда можно будет сесть за стол именно с этим шеном и начать с ним на равных разговор о параллелях, смакуя ритмику, и паузы, и звон, и глоссолалии. И звучать там будет музыка, сочетающая в себе примерно всё, — японская алхимия Geinoh Yamashirogumi.

Серьёзный старичок! кора в минералке с добавлением эфирных масел. Действительно экспериментальный...

Они продолжали уходить в горы и не возвращаться. Храбрый первопроходец из клана Изюмных Кексов. Саркастичная охотница из клана Лимонных Долек. Слащавый модник из клана Клубничного Варенья. Полная травница из клана Сладкого Овощного Пирога. Матриарх клана Какао-с-Пенкой. Вернулся спустя время лишь шаман, темнокожий старик Лао, но он никому не сказал ни слова, а однажды вновь ушёл — навсегда. И даже если бы очередной искатель, покидающий сейчас клан Виноградных Косточек, знал, КУДА запропастились все предыдущие, он бы всё равно отправился в путь. Потому что всегда есть те, кто безвольно влачит существование в Матрице Вкусов, и те, кто не боится безрассудно погрузиться в Пещеры Рта, и вместе им не сойтись.

«Лю Бао» из Гуанси, история которого началась еще в эпоху династии Мин в районе Шести Холмов, пропитан таким же теплом, как и сама провинция. Тепло навевает воспоминание о том времени, когда будучи ребенком, ты все лето проводишь у бабушки в деревне. И каждый раз выбегая на улицу, чувствуешь запах утоптанных домашними животными полей. Вдыхаешь его и становишься таким свободным и легким, будто тебя снесет сейчас как перышко куда-то на соседнее поле. Куры, свиньи, невоспитанные гуси и конечно же корова, запах который ты тоже помнишь, спустя много лет. Тот запах, когда она вся до кончика хвоста пропитана молоком, теплым парным молоком. Большая и такая добрая, пахнет сеном, солью и конечно же молоком. Комфортно, уютно, тепло и мягко от того, что ты помнишь это и тебе довелось это ощутить. Чай окунает в это детское время и наполняет сердце чистотой и оставляет приятное и долгое послевкусие, как шлепок крапивой. Сырье «Лю Бао Да Е» очень чистое, ни палок, ни пален я не нашла, могу смело его поставить в один из рядов моих любимых Хей, где прочно осел Люань Хей Ча (1996 года).

Когда июнь. Шумная городская улица. Но сейчас не слышно машин, потому что сейчас - время дождя. Прохожие замерли в своих случайных укрытиях, и ты вместе с ними вдыхаешь влажный воздух и слабый аромат скошенной травы. Огромные пузыри в мыльных лужах искрятся на солнце. И ты улыбаешься, потому что точно знаешь, что будет дальше.

Взять рюкзак, палатку, котелок, близкого человека и отправиться туда, где нет людей, а еще лучше, туда, куда не смог прийти до сих пор человек. В дикое, забытое обществом место, где тебя никто не сможет найти и побеспокоить. Идти, пробираясь сквозь густую высокую крапиву, обжигая себе руки. Идти, когда солнце уже почти село, а на теле чувствуется усталость от пройденных 19 километров. Смотреть на высокие дикие сосны, которые не дают пройти вперед, дышать полной грудью и чувствовать, как волоски в носу вбирают хвойный аромат. Смотреть вслед впереди идущему и думать, что именно он и ты сейчас на этом маленьком кусочке земли. Идти и думать о том, что на дне, уже старого рюкзака, который ходил с тобой уже не один поход, лежит пакетик подаренного Янь Сун Чжен Шань Сяо Чжуна, который ты так берег для этого случая, чтобы в нирване, сидя у костра, сделать глоток … Прочувствовать как жидкость внутри превращается в дым и забыть кто ты…

Опытный военачальник, принесший императору много побед, возвращался после очередного пира домой. Он неспешно двигался вдоль ночной дороги, и вдруг из кустов на него посмотрели два свирепых тигриных глаза. Несмотря на весь хмель, военачальник среагировал мгновенно: он выхватил лук и пустил стрелу. Стрела сразила тигра насмерть. Утром военачальник вспомнил об этом происшествии и решил вернуться на то самое место, чтобы забрать шкуру поверженного зверя себе на память. Но вместо убитого тигра он обнаружил огромный валун, который был насквозь пробит стрелой, которую военачальник выпустил вчера ночью. Мужчина выпустил еще несколько стрел в этот камень, но они все отлетали, даже не поцарапав поверхности. Тогда военачальник понял: если намерение безупречно, стрела пробивает камень.